«Он банален, ваш поэт!» (Почему автор «Саламбо»
«не узнаёт себя» в «Анчаре» Пушкина?)
Линник Влада Витальевна
Мариупольский
государственный университет
Научный руководитель: Звиняцковский Владимир Янович,
д. филол. н.,
зав. кафедры славянской
филологии и перевода
Мариупольского
государственного университета
Abstracts: The article examines the problem of
unrecognition of the great talent A.S. Pushkin abroad due to its generally
recognized «untranslatabily». On the example of two works «Salammbo» by Flaubert and «Anchar» by A. S. Pushkin, we tried to prove the universality of
his work as not only a Russian, but also a European poet.
Ключевые слова: А. С. Пушкин,
европейские ценности, заимствования в произведениях Пушкина, русская
литература, поэзия Пушкина.
Тезис о непереводимости Пушкина на
другие языки вкоренился в сознание носителей русской культуры настолько глубоко
и давно, что уже как бы и не подлежит обсуждению. Впрочем, это вполне объяснимо
тем, что А. С. Пушкин на родине воспринимается как, без малого,
создатель русского литературного языка; синтезировав в своей речи простоту и
легкость, он открыл своеобразие обычной разговорной речи, подняв ее до уровня
художественной, письменной. Примечательным здесь будет пример графа М. С. Воронцова, когда он после прочтения «Руслана
и Людмилы» высказал предположение, что в скором времени и частную переписку
можно будет осуществлять на родном языке [2]. При этом сам граф, с детства
одинаково хорошо владевший русским и английским, частную переписку вел почти
исключительно на французском.
Пушкин в своих стихах столь же прост,
легок и свободен, как в дружеских письмах. И вот И. С. Тургенев,
решив ознакомить с любимым поэтом французских друзей, перелагает прозой четыре
стихотворения. Среди них «Анчар». Гюстав Флобер, прочитав тургеневский перевод,
заключает: «Он банален, ваш поэт!» [3, с. 25].
Нет ничего ужаснее этого обвинения в
самый разгар эпохи реализма, на рассвете которой и явился Пушкин. Реализм – он
и в Африке реализм. Автор «Саламбо», прежде чем взяться за перо, в Африке
побывал дважды, был горд своим «реализмом». Знал бы он, что записали, прослушав
его чтение глав из «Саламбо», братья Гонкуры в своем дневнике: «Это самое
общее, самое банальное изображение чувств человечества, не только карфагенян».
«Анчар» написан в
1828 году, «Саламбо» в 1862. Проследить ненамеренную схожесть тематики этих
двух произведений не составит особого труда. Место действия «Саламбо» –
Северная Африка (древний Карфаген и его окрестности). У Пушкина мы не можем
увидеть конкретной географии, если не обратимся к черновому варианту, где
записано: «Под небом Африки моей...». Но по ходу работы над текстом поэт,
видимо, решил, что и это уже слишком конкретно и сковывает фантазию (напр., в
Африке тигров нет, а в «Анчаре» есть). И разве ключ к реализму – в географических, этнографических, а не в
социально-психологических подробностях? И может ли быть реалист так же
объективен, как географ или этнограф? Нет, сущность искусства – в навязывании
ценностей: чем искуснее художник, тем навязывание незаметнее, но оно есть, не
может не быть.
У Флобера на передний план выходит
восстание наемников, которым не смог заплатить Совет Карфагена. У Пушкина –
«человек» послал «человека» (хозяин, властелин – раба) добыть яд из
смертоносного древа; успешно выполнив задание, раб умирает. Если в первом
варианте действуют люди свободные, по найму выполняющие свою работу, то во
втором – человек подневольный. Мы, конечно, не можем приравнять наемных воинов
к рабам, но если учесть, что им не заплатили и таким образом обманули, то
выполнили они свою работу как настоящие рабы. И тогда их бунт обоснован. У
Пушкина раб не бунтует, на то он и раб, но тем нам и интересен.
Как может освободиться раб? Только ценою
самой своей жизни:
«– Посмотри, око Ваала, – сказал он,
указав на коренастого ливийца, – вот этого схватили с веревкой на шее.
– Ты что же, хочешь умереть? –
презрительно спросил суффет.
Раб бестрепетно ответил:
– Да!
Не думая ни о плохом примере для других,
ни о денежной потере, Гамилькар сказал слугам:
– Умертвить его!» (Г. Флобер,
«Саламбо»)
Ну чем не «Анчар»? Как тут не добавить:
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
В данном случае – у ног отца самого Ганнибала
(в честь которого, между прочим, Петр І дал фамилию прадеду Пушкина).
И да, это «банально». Правы Гонкуры: это
ведь «всего лишь» страстный вопль против варварских, «африканских» ценностей, в
защиту ценностей европейских: Свободы, Равенства и Братства.
Пушкин прекрасно
знал французскую литературу, и не только ее, конечно. Мастерски переводил и
заимствовал оттуда образы уже для своих работ, как и из английской, испанской и
т.д. Преобразовывал «чужие» идеи и темы, «подминая» под свое, русское, что не преминул
заметить В. Г. Белинский, указывая на виртуозное вживание поэта в
чужие культуры («Подражание Данту», «Подражание Корану», «Каменный гость» и
прочее).
Все это,
несомненно, указывает на многогранность и полноту восприимчивости, без потери
собственной индивидуальности. Но дело вовсе не в этом. Синхронизировав в своем
творчестве многообразие различных европейских литератур, Пушкин отчего-то не
причислен к числу величайших европейских писателей, не понят и ими же не
принят.
И снова ведь, это не должно нас
удивлять, потому что роль России в глазах современников Флобера и было удобно
видеть в экзотичности, «инаковости». Роль северной неведомой культуры. А откуда
на чужом севере мог быть свой Данте, свой Шекспир и свой Расин? Если так
рассуждать, то, конечно же, не мог.
Но, с другой стороны, почему-то смог
понять и принять Пушкина Проспер Мериме, хотя и с небольшой оговоркой: ««Я
нахожу, что фраза Пушкина совершенно французская фраза, т. е. французская фраза
XVIII века, потому что нынче разучились писать просто» [1, с. 225]. Это
было написано Соболевскому по поводу «Пиковой дамы», то бишь – прозы. Что не
мешает подтвердить нашу догадку (хотя, как и в случае с тургеневским
переложением «Анчара», затрагивает именно прозаический перевод): о том, что
Пушкин для европейцев банален, ибо слишком прост именно в плане языка.
Целью нашей работы
не является показать сходство или различия тем, образов, идей и проблем двух
произведений. Основная мысль состоит в общей концепции «европейскости» двух
мало чем связанных между собою писателей. Если Флобер и Пушкин заимствуют свои
образы из общечеловеческой сокровищницы, черпают вдохновение в одном источнике,
то, вероятно, все-таки что-то их между собою роднит. А именно, сама культура
(будь то русская или европейская), которая считает себя прямой наследницей
античности и которая «воспитала» своих последователей в общем духе истинного
искусства, понятного каждому, на каком бы языке он ни говорил и в какой стране
ни был рожден.
Литература
1. Вейдле
В. В. Пушкин и Европа. Современные записки.
1937. Кн. 63. С. 220–231.
2. Коробьин Ю. А. Пушкин и Воронцов. 1962. URL : https://www.domarchive.ru/reading-room/korobin_art/4281
3. Широкова
М. А. Творчество А. С. Пушкина как выражение синтеза языковых и
культурных систем России и Европы. Филология
и человек. 2018. № 4. С. 23–36.
Немає коментарів:
Дописати коментар